Александр Бобровский
Интервью с одним из лучших актёров академической сцены
РГ "МиЛ": Вы тридцать лет выходите на сцену театра имени Моссовета. Чем для Вас стал этот театр?
Александр Бобровский: Домом. Причём не в переносном смысле, а в самом прямом, потому что сразу, как только я пришёл в этот театр, я действительно дневал и ночевал здесь.
РГ "МиЛ": Можно ли сказать, что роль Тони Лумкинса из спектакля "Ошибки одной ночи" - Ваша самая любимая комедийная роль?
Александр Бобровский: Да, можно, это действительно одна из самых моих любимых комедийных ролей! Играл её лет 17. Я ушёл из этого спектакля за некоторое время до снятия его с репертуара, – просто почувствовал, что уже вырос мальчик Тони Лумкинс. Вот у меня пришёл момент, когда моё внутренне "я" сказало мне – заканчивай – и я закончил. Интересно, что после того как вышли "Ошибки одной ночи", в театре было поставлено ещё пять комедий. Эти комедии выходили и снимались с репертуара, а "Ошибки…" всё шли, шли и шли… Хотя в спектакле не было задействовано ни одного медийного актёра!
РГ "МиЛ": Как бы Вы охарактеризовали свой типаж?
Александр Бобровский: Глина. Но хорошая. Вернее, я стараюсь чтобы эта глина была хорошая.
РГ "МиЛ": Расскажите о Ваших ролях в премьерных спектаклях "Идиот" и "Васса".
Александр Бобровский: В "Идиоте" я играю во втором составе с Анатолием Васильевым генерала Епанчина. Неожиданное предложение от режиссёра Юрия Ерёмина. Роль локальная, но довольно интересная, и образ тоже – интересно в нём разобраться. А в "Вассе" – там другой творческий момент – во-первых, работать с Валентиной Талызиной приятно всегда, а во-вторых, сама роль должна получиться яркой и многогранной. Уж не знаю, как получится, но, во всяком случае, я к этому стремлюсь. Вообще я не люблю, чтобы роль была не яркой. Даже если это трагедия, даже если это микроэпизод, он должен быть ярким, а иначе незачем на сцену выходить.
РГ "МиЛ": Каковы особенности работы с опытными и ещё совсем молодыми режиссёрами?
Александр Бобровский: Каждый режиссёр – это творческая личность, и они не похожи друг на друга, как нельзя, допустим, найти два одинаковых цветка. У каждого есть свои плюсы, и они тоже совершенно разные. И если режиссёр имеет какую-то задумку, как мастер, то он сможет из меня что-то слепить. Я не буду сопротивляться, я буду ему помогать. Ни возраст, ни опыт в данном случае не имеет никакого значения. Для меня перво-наперво – это человек, который называется режиссёром. Это своего рода игра, но игра, которая является частью жизни. Поэтому режиссёр – он для меня всегда главнее.
РГ "МиЛ": Вы часто вступаете в творческие конфликты?
Александр Бобровский: Редко. Я в творчестве человек неуверенный, а для того, чтобы конфликтовать, надо быть уверенным в своей правоте.
РГ "МиЛ": Как Вы относитесь к критике в Ваш адрес?
Александр Бобровский: Положительно. Если это критика объективная, нормально изложенная. Я всегда прислушиваюсь к этой критике, причём она может исходить от режиссёра или партнёра, или от человека, который просто пришёл в театр и никакого отношения к театру не имеет. Для меня важно мнение всех людей, потому что я должен ориентировать себя на то, чтобы меня поняли все – вне зависимости от профессии, образования или вероисповедания. Я считаю, что критика – это тот самый инструмент в жизни творческого человека, который как точильный камень придаёт какую-то правильную форму. Если её не будет, очень быстро можно потерять ориентир и границы.
РГ "МиЛ": Какие изменения претерпел театр за то время, что Вы в нём служите?
Александр Бобровский: Грандиозные! Гигантские! Я пришёл вообще в другой театр, в котором была другая система ценностей, искусство было всегда на первом месте. Чтобы в то время была отмена спектакля – это нереально! Замена спектакля одного другим – просто катастрофа, стихийное бедствие для театра! Было другое отношение к зрителю. Сейчас я работаю немножко "на заводе", где есть производственное задание. Причём это зависит не от театра, а от людей, которые каким-то образом "рулят" вокруг него. Театр стал совершенно другим! Ну даже взять гримёрку – здесь у нас всегда висели шторы, а теперь висят жалюзи. Офис…
РГ "МиЛ": Какие изменения произошли в театральном искусстве в целом?
Александр Бобровский: Оно облегчилось. Люди стали меньше давать себе труда, меньше себя "тратить", стараются заменить это светом, пиротехникой, всякими штучками. А вот я, например, никогда не забуду случай, когда к нам на курс пришёл актёр Лебедев из БДТ. Он рассказывал про свою актёрскую молодость, и показал нам, студентам, этюд на память физических действий – ничего с себя не снимая, показал, что он раздевается. Так вот в какие-то моменты было стыдно. Хотя он был полностью одет. Вот этого искусства уже мало. К тому же, как и всё образование, театральная школа тоже претерпела изменения. Когда преподают люди, которые никогда не выходили на сцену, – чему они могут научить будущего актёра? Поэтому все молодые ребята, которые приходят к нам в театр, – они как щенята, не умеющие плавать и попадающие в воду, – потихонечку начинают учиться.
РГ "МиЛ": В Вашем репертуаре есть образы, которые Вам наиболее близки?
Александр Бобровский: Да, наверное, нет, потому что в каждом из этих образов, которые я сыграл, есть я. Поэтому сказать, что кто-то ближе, а кто-то – не ближе будет неправильно. Там везде я. Я ведь остаюсь тем же, кто я есть, выходя на сцену. Это там потом, по ходу игры, происходят какие-то метаморфозы… Просто есть роли, которые нравятся, и тебе их приятно развивать, а есть роли, которые даже на процессе изготовления и выпуска спектакля – ну, что ли, не сложились. И первый спектакль ты пытаешься её расшатать, а потом понимаешь, что расшатать ты её не можешь. Всё равно стараешься, но так, без энтузиазма.
РГ "МиЛ": Для Вас вокальные партии сложнее классических?
Александр Бобровский: Нет. В своё время мне прочили будущее оперного певца Большого театра! Но я просто не стал заниматься вокалом, а посвятил себя драматическому искусству. Вообще у итальянцев есть такое определение вокала: вокал – это протяжная речь повышенной эмоциональности. Поэтому я к вокалу всегда отношусь именно как к речи.
РГ "МиЛ": Вы придерживаетесь какой-то единой системы нахождения образа?
Александр Бобровский: Стараюсь все свои роли делать комедийными, во всех ролях я, прежде всего, ищу что-то смешное. Ещё у меня есть такая маленькая "системка" – я стараюсь не надевать костюм до самого последнего момента, и пытаюсь в своей обычной одежде создать образ.
РГ "МиЛ": Как Вы относитесь к осовремениванию классических произведений на сцене?
Александр Бобровский: Никак не отношусь! Считаю, что это режиссёрская слабость. Если режиссёр не в силах текстом автора передать то, что он хотел сказать, если он начинает править автора, осовременивать его язык – ну это глупость! И я уверен, что и сегодня можно сыграть персонажа в тех декорациях, в тех костюмах и с тем текстом, который когда-то предложил автор. И сыграть так, что люди будут рыдать. Ведь тогда, в тем времена, люди тоже рыдали над этим произведением, а они совсем не изменились. Это моё глубокое убеждение, что с первобытнообщинного строя до современности – люди не изменились! Изменилась "кожура" вокруг – появились гаджеты, продвинулись технологии, а человек, по большому счёту, остался тем же самым. То есть страсти все внутренние – они не поменялись с тех времён, поэтому пробиться к ним можно, надо только найти тропинку, которая называется талант.
РГ "МиЛ": Вы считаете допустимым в одной режиссёрской работе совмещать два и более классических произведений?
Александр Бобровский: Это режиссёрское кокетство – попытка смешивать несколько произведений великих авторов. И он как бы становится третьим среди них. Кокетство… Многим режиссёрам кажется, что, если они будут "подминать автора", то смогут себя, так скажем, возвысить. Это неверное понимание. Я в этом плане очень благодарен Кончаловскому, потому что в его спектаклях есть видение его самого, но он не на йоту не отступил, например, от Чехова – нигде нет ни добавленного текста, ни перефразирования.
РГ "МиЛ": Вам интересно принимать участие в кинопроектах?
Александр Бобровский: Нет, не очень. Это, может быть, и неправильно, но меня не любит камера и эта нелюбовь у нас взаимная. Хотя само по себе кино мне очень нравится! Я несколько раз участвовал в каких-то кинопроектах и могу сказать, что в кинематографическом образе пока себя не чувствую и не ощущаю. На съёмочной площадке я всё равно работаю не на камеру, а на людей, которые стоят за камерой, не на вот этот зрачок, а на людей.
РГ "МиЛ": Вы совершенствуете своё актёрское мастерство?
Александр Бобровский: Каждый раз, когда я выхожу на сцену. На самом деле, не бывает одинаковых спектаклей. Как только ты чувствуешь, что спектакль начинает становиться одинаковым, надо либо что-то править кардинально, либо уходить с этого спектакля. Поэтому я в каждом спектакле стараюсь что-то пробовать – как глобальные вещи, так и мизансцены.
РГ "МиЛ": Вы любите импровизации на сцене?
Александр Бобровский: Обожаю! Однажды я даже сымпровизировал в стихах! Но импровизация – она всё равно должна быть подготовлена.
РГ "МиЛ": У Вас есть роль-мечта?
Александр Бобровский: Есть. Я очень хочу сыграть Федьку Протасова. Просто сам образ этого человека, Феди Протасова – он очень интересный. Если удастся заставить зрителя сопереживать, это будет большой удачей.
РГ "МиЛ": Какие у Вас увлечения?
Александр Бобровский: У меня масса увлечений! Я люблю всё! Ну, или почти всё…
РГ "МиЛ": Что бы вы хотели привнести в современный театр?
Александр Бобровский: Театр. Привнести в современный театр я хотел бы традиционный театр.
РГ "МиЛ": Расцвет традиционного театра на какие годы пришёлся?
Александр Бобровский: На 60-е, 70-е и 80-е годы. Тогда же очень сильно была развита цензура, и авторам приходилось исхитряться, чтобы сказать то, что они хотят.
РГ "МиЛ": Как вы считаете, со временем традиционный театр вернётся?
Александр Бобровский: Конечно, вернётся! Я в этом уверен!
Редакция газеты "Мир и Личность" в лице главного редактора Елены Чапленко
благодарит Александра Бобровского за интересную беседу
Интервью провела Елена Чапленко
"Мир и Личность" №8(34) от 31.08.2017